Ивлев Сергей Евгеньевич
Звание: Старший лейтенант
Должность: Командир взвода управления
Воинская часть: 177 Мотострелковый Полк 108 Мотострелковой Дивизии
Родился: 15.07.1959 в городе Арзамас
Окончил Калининское СВУ и Хмельницкое ВАКУ.
В Вооружённых силах СССР с 05.08.1976.
В Республике Афганистан с апреля 1983.
С группой артиллерийских разведчиков 29.10.1984 проник в тыл противника, в завязавшемся бою обеспечил подавление артиллерией огневых точек.
Погиб 30.10.1984 при спасении экипажа вертолёта.
За проявленное мужество и храбрость награждён орденом Красной Звезды ( посмертно ).
Похоронен в Хмельницке.
Источник: Книга Памяти о советских воинах, погибших в Афганистане
Источник: ВСТРЕЧИ У «ЧЕРНОГО ТЮЛЬПАНА» Книга памяти воинов-интернационалистов Карелии, погибших в Афганистане, Белянинов Алексей Иванович, Шлейкин Юрий Викторович, 2019 г., Петрозаводск, Издательство «Острова»
Судьба офицера Сергея Ивлева оказалась связана с Карелией через судьбы его родных.
Ниже публикуется (в сокращении) очерк С. Кабачинской, напечатанный в газете «Советское Подолье», выходившей в Хмельницкой области Украинской ССР. Очерк был перепечатан в газете «Ленинец» (город Сегежа) 20 октября 1988 года.
«Старший лейтенант Сергей Евгеньевич Ивлев погиб в Афганистане 30 октября 1984 года.
Ему только исполнилось двадцать пять.
— Каким он был? — переспрашивает жена Сергея Елена и смотрит с укором: разве можно в нескольких словах обрисовать, каким был ее муж.
Они познакомились на свадьбе друга Сергея 4 октября 1980 года. Свидетель — веселый, дружелюбный парень, для которого, казалось, все гости были добрыми знакомыми, удивил Лену одним: почти ничего не пил. Она столько слышала про офицерскую «слабинку», да и вообще считала: попробуй сейчас найди хорошего парня…
А этот, тем более молодой лейтенантик, только что закончивший училище, — они ж земли под собой не чуют!..
Через полтора месяца Сергей и Елена поженились.
Сергей из семьи военных — профессию выбрал рано и на всю жизнь. Суворовское училище, потом Хмельницкое высшее артиллерийское командное училище (ХВАКУ). После окончания — командир взвода в училище. Каким он был?
— Добрым был, чутким, на все его хватало. Солдаты его любили, даже, отслужив уже, на свадьбу приглашали. И когда уже у нас Димка родился, со службы вернется поздно, утомленный, а мне берется помогать. А домой (мы возле автовокзала живем) из училища шел через городскую больницу. Там на троллейбусной остановке бабки цветы продают, как только первые появились и аж до зимних морозов — Сергей на пороге с букетом…
Мы как-то с Димкой вышли навстречу, а он бежит — фуражка на затылке — как всегда, когда Сергей спешит. Мимо нас пробегает, а я уже вслед: «Сережа!» «Извини, — говорит, — я вас не заметил».
А подружки смеются: так домой мчится, что родную жену не видит, так разве на других будет время засматриваться?!
Он очень компанейский был, на каждый праздник — у нас полная квартира друзей. Играл на пианино, на гитаре, пел красиво. Спортивным ориентированием увлекался, выступал за команду училища. Читал много, мог поддержать разговор на любую тему.
И, представьте, даже рисовал хорошо. Я в детсаду работала, так он мне все стенды помогал оформлять, все-все. И на праздники хоть маленькие подарочки, а обязательно сделает.
Очень внимательный был, а уж к Димке… Ежемесячно в день рождения его фотографировал, альбом оформил. А когда я в пединститут
поступала, сидел с десятимесячным сыном сам. И в Афганистан сам попросился, дважды рапорт писал…
— Почему?
— Не знаю. «Такая у меня работа, тут мне никто не указ», — вот
и весь его ответ. Вот и его друг, наш свидетель на свадьбе, тоже рапорт
подавал. Они будто свихнулись на том Афганистане…
3 апреля 1983-го из Афганистана в Хмельницкий протянулась тоненькая невидимая ниточка, сотканная из писем. «Здравствуйте, мои родные и любимые!» — начиналось каждое.
Я попросила у Елены разрешения просмотреть эти письма, предназначенные, естественно, не для чужих глаз. И, уже читая, поняла, что никто не может рассказать о Сергее лучше, чем он сам.
Не хочется додумывать ни деталей, ни разговоров, если можно получить правду «из первых рук», читая письма с войны.
«Вот, кажется, и определился. Попал на должность командира взвода управления. Мое подразделение охраняет участок дороги, в рейды почти не ходит. Парни говорят, что тут, за несколько километров от Чарикара, служить неплохо.
Успел полетать на вертолете, поездить в бронетранспортере, впечатлений — целый вагон. Жарковато, вокруг — горы, на вершинах еще лежит снег, растительности — никакой, везде голо, только в кишлаках растут виноград и фруктовые деревья.
Нарисуй мне Димочкину ладошку…»
«Поздравляю со всеми праздниками. Встретил вчера своего бывшего командира курсантской батареи Васильева и еще двух парней, с которыми вместе учились в ХВАКУ. Тут очень развито землячество. Встречаешь нового человека и сразу интересуешься, как зовут и откуда родом. Со мной служат все украинцы».
«На днях встретил еще двух парней, знакомых по ХВАКУ. Если такими темпами будут проходить встречи, то можно будет подумать, что тут половина моей батареи. Все, правда, уже служат тут год-полтора — «старики», не такая «зелень», каким я был месяц назад. Теперь и я уже имею определенный «местный опыт».
«Иногда в гости заходит начальник секрета Царандоя (они стоят за 200 метров от нас). Приносит дыни, виноград, лепешки, шашлыки. Посидим, поговорим, чайку попьем. Изучаем языки, но пока что больше жестами разговариваем».
«Три месяца стою со взводом на выносном боевом посту. Рядом — кишлак. Часто приходят к нам афганцы из местного отряда защиты революции. Хорошие, приветливые люди. Недавно сфотографировались вместе, теперь ждут не дождутся, когда будут листовки (это снимки они так называют). Объявляется все больше земляков и знакомых — радуются мне, будто родному. Мир тесен. У нас сейчас покой, «духов» поблизости нет. Тишина. Все вопросы решаются путем мирных переговоров».
«На неделю-полторы иду на маршрут, так что писем не будет, потому что не будет почтового ящика, чтоб их бросать. Не волнуйтесь. Служба у меня тут — не такая, как была раньше. Приходится мотаться по окраинам и выполнять то, для чего мы тут. Не волнуйтесь, все у меня будет хорошо. Я уже узнал, что такое десантирование: довелось прыгать на скалы с вертолета, с 6-7 метров, с полным вооружением.
А в свободное время, чтоб куда-то деть лишнюю энергию, кроссворды складываю и воюю с мышами — их тут тьма-тьмущая».
«Пишу сегодня, в праздник. Только что ушли парни. Напекли картошки и отпраздновали мое семейное торжество. Они все — холостяки, так пусть знают, что у женатых в году есть еще один праздник.
Завтра-послезавтра снова «исчезаю». А писать письма в этот период — плохая примета. Я ж не в «кошки-мышки» играюсь, пойми…»
«Слушал 7 ноября по радио репортаж с Красной площади. Вспомнил 1975 год, когда сам впервые принимал участие в параде 16-летним пацаном. 8 лет уж прошло, а помню все так четко, будто это было вчера. Приходил ко мне Юрко Тимошек, лейтенант, командир пехотного взвода, он живет в Хмельницком. Посидели, вспомнили родные места».
Тут придется прервать цитирование, чтобы сказать: старший лейтенант Юрий Тимошек погиб в Афганистане.
И еще необходимо пояснить, почему так часто стал выходить «на маршрут» Сергей Ивлев. В июне он неожиданно приехал по заданию в Союз. Выяснилось: сопровождал гроб с телом товарища, арткорректировщика, в НовоградВолынский. Мама, полусумасшедшая от горя, рыдала и кричала Сергею: «Ну почему он, почему мой сын? Почему не ты?!»
Возвратившись в Афганистан, Ивлев подал рапорт с просьбой назначить его арткорректировщиком. Знал ли он, что люди с рацией — самая желанная мишень для «духов»? Не мог не знать. Но и поступить по-иному, вероятно, не мог. Хоть дома его ждали не только родители, но и жена с сыном. А вот не мог.
«Почти месяц мотался по горам. Ловили душманов… По двое суток сидел без воды, носил на себе, как вол, мешок около 20 килограммов. Прикрыл собою от камня, что катился с горы, нескольких растерявшихся солдат, стиснув зубы, ходил на одной ноге, но отказался
«Не успел из госпиталя добраться до подразделения, как меня перехватили, и через полчаса я уже в полной боевой сидел в машине. Промотались 4 дня… Скоро приеду в отпуск. После него буду наистаршим «волком» среди наших офицеров-артиллеристов».
Потом были счастливые дни его свидания с семьей. Родные заметили поначалу лишь внешние перемены: стал мужественнее, отпустил усы. Два зуба выбиты. А ночами Елена тормошила Сергея: «Что с тобой, почему ты кричишь?»
Ему снился Афганистан…
А верилось все же только в доброе, а планировалось — наилучшее…
Уже только в Киеве, в аэропорту, когда Сергей пошел к самолету, жена и мать одновременно встретились взглядами. И почувствовали, что сердце у каждой из них непонятно болит от недоброго предчувствия.
А еще через какое-то время почта принесла признание Сергея: «Такое беспокойство охватило меня в самолете, что захотелось выпрыгнуть н побежать к вам. Попробовал дозвониться из Ташкента, не удалось. А так хотелось еще хоть раз услышать ваш голос…»
И в письмах — уже в каждом! — зачастило: «Был очередной «заход», «Не успел вернуться, как снова…»
Письма Сергея — как книга. Он умел описывать все детально, интересно, с юмором. Получил много писем, шутил: «Мужики подкалывают меня, мол, заготовил их за отпуск, а в последний день отправил».
Ивлева представили к награде — ордену Красной Звезды. Но из-за ошибки во время учения представление отменили.
«Самое страшное тут — не рейды, мины, пули, душманы, а тоска, тоска по дому, по семье, по Родине».
«Что-то «жарко» у нас этим летом — обычно в это время бывает спокойнее. Я в подразделении — «наистарейший», вот и передаю опыт. И подчиненные, и начальство моих слов стараются мимо ушей не пропускать. Пользуюсь, так сказать, авторитетом. Завтра — партийное собрание. Будут принимать меня в партию».
«За один год и три с половиной месяца я уже 36 раз побывал на операциях. Такой численности в нашем подразделении нет даже у тех, кто заменяется…»
«На днях представили к ордену Красной Звезды. Надеюсь, что в этот раз не сорвут».
«Последнее время почти ежедневно работаю. Меняю свой позывной, потому что старый мой, «Беркут», уже все «духи» знают. По радиостанции вышли на нашей частоте и пообещали мне «скрутить голову». Здорово я их допек, особенно в этом году. Уже в третий раз меняю позывной, но «духи» быстро распознают, потому что хорошо знают в эфире мой голос и мой стиль работы».
…Сергей писал про будни службы, беспокоился о делах своих родных, и сильнее всего, казалось, интересовало его, каким умницей растет сын. Быть ему, считал отец, офицером-артиллеристом. Письма дышали не столько трудностями и неудобствами трудной походной жизни, сколько нежностью и любовью, которые освещали каждую страничку.
Последнее письмо датировано 15 октября. Дома получили его 2 ноября.
«Дома» как-то уже непривычно — будто гость. Привык мотаться, знаю, что мне там делать, и делаю.
Последнее время слушаем только советскую эстраду, одесситов, Высоцкого. Зарубежная в печенках сидит.
Время тянется, как резиновое, до замены — еще пять с половиной месяцев, и надо еще до нее дожить»…
…3 ноября 1984 года в шесть утра в дверь квартиры Ивлевых позвонил майор из военкомата.
…Разведывательное подразделение бросили на выручку вертолетчиков. Пошел и Сергей Ивлев.
Ущелье встретило их немой тишиной. А через минуту горы загремели выстрелами и взрывами. Сергей начал привычно корректировать огонь.
Какой позывной разнесся тогда над зловеще голыми скалами? «Я—Беркут»? Нет, Сергей уже сменил его на другой, менее всего задумываясь над внутренним смыслом своих позывных, произнося их механически, желая одного в это мгновение: быстрее, быстрее передать своим координаты!
«Беркут — самый большой орел в наших краях», — написано в словаре Даля.
«Беркут» Ивлев был невысокого роста, худощавый, как шутил: «В такую жару после гор и походов — 58 килограммов с сапогами». Однако враги прежде всего охотились как раз за ним, человеком с рацией. Он первым попал под прицел автоматов…»
Строки из документа:
«Старший лейтенант Ивлев С. Е. в Республике Афганистан — с апреля 1983 г.
29 октября 1984 г. с группой артиллерийских разведчиков проник в тыл противника. В завязавшемся бою обеспечил подавление артиллерией огневых точек.
Погиб 30 октября 1984 г. при спасении экипажа вертолета».
Старший лейтенант С. Е. Ивлев за мужество и храбрость награжден орденом Красного Знамени (посмертно).
* * *
Горит звезда над городом Кабулом,
Горит звезда прощальная моя.
Как я хотел, чтоб Родина вздохнула,
Когда на снег упал в атаке я…
И я лежу, смотрю, как остывает
Над минаретом синяя звезда.
Кого-то помнят или забывают,
А нас и знать не будут никогда…
Без документов, без имен, без наций,
Лежим вокруг сожженного дворца.
Горит звезда, пора навек прощаться…
Разлука тоже будет без конца.
Горит звезда, декабрьская, чужая,
А под звездой дымится кровью снег.
И я слезой последней провожаю
Все, с чем впервые расстаюсь навек.